Мысли журналиста

ОНЛИ ДРИНКИН ЭНД ТОЛКИН

В холле пекинского отеля местный гид подробно описывал, что будет с тем, кто приведет в номер китаянку: если накроют, мало не покажется обоим. Еще хуже будет осмелившемуся привести красивую китаянку, такие считаются национальным достоянием. Им вообще запрещено выходить замуж за иностранцев – продукт для внутреннего потребления. Работнику туристического бизнеса верилось сразу и безоговорочно, так что пришлось развлекаться традиционным способом. Но вот спокойный ход дружеской пьянки прервал взрыв. О его силе можно было судить по тому, что Андрей, вышедший покурить на балкон, проглотил собственный окурок. Что это – теракт, катастрофа, катаклизм? В комнату влетел оператор Коля. – Здорово, правда? – Что здорово? – Взрыв слышали? – Да… – Видели под окнами огромные вентиляторы? – Да… – Это вентиляционная система. – Ну? – Мы туда сначала бананы бросали. – Ну? – Разлетаются вдребезги. – Ну? – Потом банку «колы» бросили. Мы позавидовали товарищам. Обидно, когда гениальные идеи приходят другим. А ведь чем, собственно говоря, мы хуже? Ну да ладно, будет и на нашей улице праздник. Мы ждали. Но праздник как-то не случался. За одним скучным вечером проходил другой, и взрывы банок не доставляли прежней радости. Больше всех страдал недавно разведенный Валера, который слова китайского гида понял по-своему. Если гора не идет к Магомеду… – Пойдем сходим. Ну пойдем, а? – Валера, тут этого нет. – Ну пойдем… – Нет. – Пойдем. – Ну хрен с тобой. Двадцать четвертая попытка сесть в такси потерпела фиаско. Перед нами стояла вереница желтых автомобилей с шашечками. – Ду ю спик инглиш? – Ес. – Олд таун, плиз. Удивленные глаза водил говорили о многом, вернее, ни о чем. Абсолютная пустота. А дальше день сурка: вопрос – ответ – глаза, вопрос – ответ – глаза. Выхода нет. – Ду ю спик инглиш?

– Ес! – Олд таун, плиз. Глаза. – Ду ю спик инглиш? – Ес… Пошли пешком. Трущобы со старухами, моющими ноги в тазиках, сменялись деловыми кварталами с небоскребами и рекламой. Вот прямо на дороге стоит бильярдный стол, играют два азартных пекинца. Здесь же на обочине мини-парикмахерская – клиент сидит на стуле, а цирюльник спокойно делает свое дело, не обращая внимания ни на велосипедистов, ни на машины, ни на прохожих. Я почти убедил Валеру отправиться баиньки, как вдруг он завопил: «Нашел, нашел!» Перед нами одноэтажная «стекляшка», где на окнах изображены обнаженные женские силуэты. Красные фонари перед входом рассеяли последние сомнения. Зашли. Да, отход от рисовой диеты сделал свое дело. Двадцать длинноногих и пышногрудых азиатских красоток с вожделением смотрели на двух белых парней, выстроившись перед нами в ряд, словно представительницы древнейшей профессии на Ленинградке. Разница заключалась в том, что в их глазах не было жажды денег. Они нас просто любили. Все двадцать. Просто так. Просто любили. Выбрали двоих, самых красивых. Красавицы отвели нас за бамбуковую ширму. Девочки заказывали шампанское, мы – пиво. Языковой барьер проблемой не стал. Лексикона хватало обеим сторонам. – Уэру ю фром? – Моску. – Рили? – Ес. – Хи-хи-хи… Дальше инициативу взял на себя Валера. – Ду ю вонт бир? – Ноу. Хи-хи-хи. Шампэйн, плиз. – Ну, шампэйн так шампэйн. Шампэйн, плиз, энд ту бир. Официант быстро выполнял заказы. После пятой бутылки Валера взял быка за рога. Мобилизовав словарный запас, состоящий из семнадцати-восемнадцати слов, он с помощью искусства мимики и жестов дал понять красивым китаянкам о своем животном желании. Девочки сделали вид, что не понимают пошлых намеков. Перейдя на шепот, одна наконец сообщила ценную информацию: – Онли дринкин энд толкин. – Как это? – Онли дринкин энд толкин, хи-хи-хи. Валера проявлял чудеса настойчивости, восьмой раз подряд показывая на пальцах процесс совокупления русского мужчины и китайской женщины. Его настойчивость в конце концов принесла результаты. – Караоке, тумору, караоке. – Чего, чего? – Томору, караоке. Валера понял. – Она говорит, что сегодня нельзя. Завтра, мол, приходите. В караоке. Попытки отговорить Валеру от вторичного похода в «стекляшку» результатов не дали: глаза горят, руки трясутся, голос дрожит. Ромео, блин. С наступлением сумерек пошли второй раз. Нашли сразу. Валера лучше всякого штурмана обошелся без компаса, карт и мха на деревьях. Вот что значит настоящее влечение! Самое удивительное, что и вчерашних девушек он тоже узнал сразу. Выяснилось, что «караоке» они называют отдельную закрывающуюся на замок комнату, обитую красным плюшем. Опять заказали шампанского и пива. После пары глотков одна из китаянок, одетая в облегающее платье с длиннющим разрезом, встала и подошла к большому телевизору. Курсор быстро побежал по иероглифам. Выбор сделан, из колонок зазвучали «Подмосковные вечера». Самое удивительное, что видеоряд представлял собой хронику Москвы 1950-х. По улицам ездили «Победы» и двадцать первые «Волги», которым отдавал команды стоящий на высокой тумбе милиционер в белой форме. Я таких никогда не видел. Но именно так наши азиатские подруги представляли современную Россию. Они не просто зачарованно таращились в экран. Они пели, пели «Подмосковные вечера» на китайском языке. Валера пошел на штурм. До конца песни оставалась еще минута, и он пригласил девушку на танец. Мы со второй барышней с интересом наблюдали за развитием событий. Валера, видимо, вспомнив пионерские огоньки, стал довольно быстро опускать руку ниже талии. Конечно, надо спешить – до конца музыкального произведения оставались секунды. Губы Дон Жуана потянулись к шее партнерши. Она улыбалась. Через мгновение улыбающийся рот произнес сакраментальную фразу: – Онли дринкин энд толкин. Эх, Валера, Валера…