Бесконечное путешествие

…Где-то в горах Боливии, 2009 год. Мы съезжаем с грунтовки на асфальтированную дорогу. У машины прак- тически нет тормозов. Это Латинская Америка. Такие автомобили выдают в прокатных конторах. А мы, имея только европейский опыт аренды, не проверили все досконально перед вы- ездом и сейчас хотим лишь дотянуть до ближайшего механика. До деревни, где есть мастерская, остается проехать каких-то десять ки- лометров. Дорога все время идет вниз. Я еду пассажиром сзади. Водитель, попав на асфальт, расслабляется, а тор- моза… перестают работать вообще. Мы несемся под гору, с одной стороны скала, с другой – обрыв. И тут Водитель (да, именно так – с большой буквы) спасает жизни всех находящихся в старой Toyota Sequoia: он направляет ее на большой валун со стороны скалы. Разбит бампер, решетка радиатора, еще что-то, но автомобиль сел брюхом на валун и остановился. Все находящиеся внутри не только живы, но и здоровы. Эта история произошла задолго до того, как я начал вести автомобильную програм- му. Но она стала прелюдией к этому пути. Когда меня попросили вспомнить о самом ярком эпизоде своей автомобильной жизни, я сразу понял, что статья будет не об этом. И дело не в отсутствии таких историй, а, на- оборот, в избытке. Я не могу выделить одну, при этом ущемив другие. Потому что вся моя автомобильная история – череда ярких эпизодов, из которых складывается моя жизнь. А автомобили в ней – главные герои. Иногда – герои второго плана. Дорога может быть разной, а машины – вызывать разные ассоциации. Малопопу- лярный у нас Jeep Renegade в моей памяти неотделим от осенней итальянской про- винциальной жизни со зрелым вино- градом и киви на обочинах, где проходил тест-драйв. Land Rover Discovery – от Памирского тракта, бьющего в лицо песка в долине реки Пяндж, разбитого асфальта вперемежку со снегом в горах, надписей «Осторожно, мины». Volkswagen Amarok – хорошие дороги Южной Африки, на которых в теории должно быть небезопас- но, но никакой опасности не встретилось, лишь потрясающие пейзажи и почти пол- ное отсутствие машин и людей. А еще глаз огромного старого слона, мимо которого мы по дурости проехали в Национальном парке Крюгера. Глаз маленький и умный, а вся кожа вокруг покрыта морщинами. Nissan Skyline для меня – это недовольный водитель грузовика в Токио, который неистово гудел и пытался согнать меня с крайней правой полосы из-за того, что я еду в ней с максимально разрешенной скоростью, без превышения. Ему не- вдомек, что машина движется сама, на прообразе автопилота. А я удивлен тому, что японцы, оказывается, не слишком-то законопослушны..

Пустыня Сахара для меня – это южноко- рейский блогер, который после штурма высоченной дюны на Volkswagen Touareg так увлекся, что чуть не передавил осталь- ных участников экспедиции, продолжая давить на газ, и сам едва не свалился с 50-метрового обрыва, которым заканчи- вался подъем. А всегда спокойный немец- кий инструктор в тот момент ругался так, что все мои знакомые со знанием немец- кого, посмотрев потом видео, отказыва- лись переводить то, что он кричал. Jeep Wrangler ассоциируется с серьез- ной внедорожной трассой в австрийских Альпах, где во время теста не то немцы, не то журналисты из Болгарии «раз- ложили» одну из машин «в хлам». И со стоящей на дороге растерянной женщи- ной, разбившей в дождь на серпантине свой автомобиль, неправильно выбрав скорость. Странно, но в Европе на серпантинах часто устанавливают лимит скорости 90 км/ч. Jaguar I-Pace – встреча ранним утром с медвежонком на пустынном и туман- ном Трансфэгэрашском шоссе. Renault Duster – Каппадокия с высоты птичьего полета, шум газовой горелки на воздуш- ном шаре и бодрящая прохлада раннего турецкого утра. Lexus RX – это два пласти- ковых стаканчика и бутылка портвейна на старой скамейке в Лиссабоне после теста в компании хорошего напарника и нето- ропливая беседа под грохот проезжающих мимо ретротрамваев. А что же Россия, спросите вы? Здесь еще сложнее и многограннее. Старушка «Нива» у меня прочно связана с трассой Москва – Петербург, еще той, старой, где примерно посередине, у поселка Крест- цы, можно поесть вкуснейших пирожков с местными ягодами и грибами. Nissan Qashqai – треск льда на Байкале как акком- панемент заходящему солнцу, который сначала пугает, но потом остается в памя- ти на всю жизнь. И ночная прорубь с ледя- ной водой, за погружение в которую после парилки дают самодельную медаль. Volvo V90 Cross Country – снег, вы- павший на цветущие вишни и абрикосы Северной Осетии, дорога, на которой ран- ним утром твоя машина оставляет первые следы. Audi A6 – Тюмень, брызги снега и льда на замерзшем озере. Круг за кругом все быстрее и точнее, машина все понят- нее, уважения к инженерам, которые ее создали, все больше. Lada Granta, XRAY и Vesta – Крым в декабре. Солнечный и приветливый, практически без туристов, с пустыми до- рогами. Алтай же – это Lamborghini Urus и удивление оттого, что на нем можно ехать по каменистой грунтовке со скоро- стью 40–50 км/ч на протяжении 200 км. Такой же грунтовке, по которой пару лет назад я ехал на Kia Sorento Prime. Но этот автомобиль ассоциируется у меня не с дорогой, а с ледяной водой Катуни, от которой даже гидрокостюм не спасает. Москва с ее пробками в моей памяти – это удивление от другого Lamborghini, Huracan. Оказывается, на нем можно целый день ездить по столице в обычном городском режиме и даже не сильно устать. Сейчас путешествие по стране про- должается с Renault Arkana, на кото- рой я проеду за год 85 000 км. Первые 10 000 уже пройдены – Псков, Самара, Анапа, Саратов, Смоленск, Углич, Ростов-на-Дону, Тула… Дорога – это модель нашей жизни. Мы движемся вперед, не всегда пони- мая, куда и зачем идем. И каждый реша- ет сам, что для него главное. Для меня это не конечная точка, а само движе- ние. Автомобиль и дорога – это то, что дает почувствовать себя действительно живым. Возвращаясь к началу, в филь- ме Дэвида Финчера «Бойцовский клуб» есть хорошо переведенная фраза, которая по-русски звучит лучше, чем по-английски: «Мы были на волосок от жизни». Это про нас тогда, в боливийской глуши.