Профессия придумывать будущее
Профессия придумывать будущее
Максима Чащина, директора Дизайн-студии Национального центра промышленного дизайна и инноваций «2050.лаб», без преувеличения можно назвать одним из ведущих промышленных дизайнеров России. На его счету разработка дизайна интерьера президентского лимузина, индустриализация автомобилей Marussia, воплощение в Жизнь Проекта Aurus. Теперь же человек, который знает о будущем больше, чем обычные смертные, увлечен транспортом завтрашнего дня. И это не автомобили…
Максим, как случилось, что вы стали автодизайнером?
Еще в школе я понял одну вещь: автомобили меня интересуют больше всего на свете. Этому способствовал тот факт, что и отец, и дед по праву считались настоящими стопроцентными автолюбителями. Мой дедушка был общественным автоинспектором. Помните такое движение? В его задачи входила помощь штатным сотрудникам ГАИ в поддержании порядка на дороге. Каждому общественнику выдавали солидное бордовое удостоверение, жезл и специальный бумажный знак, который прикрепляли на стекло. Вроде талона техосмотра. А еще мой дед, как многие в те годы, коллекционировал журналы «За рулем». Каждый свежий номер после прочтения уходил в годовую подшивку. В семейной библиотеке присутствовали даже довоенные экземпляры.
А какое отношение к автомобилям имел отец?
В те годы, я имею в виду семидесятые-восьмидесятые, почти все автомобилисты ремонтировали машины самостоятельно. Например, мой отец специализировался на подвеске, а его брат – на двигателе. Первой машиной папы еще в студенчестве был «четыреста первый» «Москвич», который стал первой тренировочной базой. А началось все с того, что однажды у него на ходу отвалилось колесо и он лично устранил неисправность. Кстати, я потом повторил подвиг отца. На моей «шестерке» лопнула полуось, и заднее колесо укатилось по Шоссе Энтузиастов прямиком к заводу «Серп и Молот».
Насколько я понимаю, отец стал первым автоинструктором?
Совершенно верно. По дороге в гараж, куда мы с ним частенько ходили, он рассказывал про передаточные числа и поршни. Короче, знакомил с теорией. А в гараже мы уже приступали к практике.
Так когда же возникло осознанное желание заняться автомобильным дизайном?
В 14 лет я уже точно знал, что хочу стать дизайнером автомобилей. Во многом к такому решению меня подтолкнули рисунки Александра Захарова на страницах все того же «За рулем», с которым нас столкнула судьба во время работы над проектом Aurus. Но случилось это значительно позже. А началось мое обучение в художественной школе, где каждую свободную минуту я посвящал рисованию машинок. Пришло время определяться с вузом. На тот момент, в начале девяностых, в Москве выбор был таков: МАМИ или Строгановка. Московский художественно-промышленный институт мне понравился, однако возникли некоторые но. Во-первых, ездить туда было далеко. Во-вторых, уровень академического рисунка, который требовалось показать на экзамене, оказался очень высоким и… И еще я узнал, что в Строгановке не очень разбираются в устройстве автомобиля. Это, пожалуй, в большей степени повлияло на мой полудетский выбор.
Куда же в итоге вы пошли?
Мою судьбу окончательно решила родная тетя, которая услышала по радио объявление о наборе в лицей при Московском автомеханическом институте. Так в 16 лет я стал лицеистом. В одной параллели со мной учились браться Саакаян – Слава и Олег. Дружил с Пашей Сорокиным, который сейчас создает интерьеры на АвтоВАЗе. После лицея почти все мои одноклассники устроились работать по профилю: кто-то, как я, увлекся дизайном, кто-то занимается конструкцией, кто-то специализируется на двигателях. После лицея мы сразу пошли в институт, потому что выпускные экзамены были одновременно вступительными в МАМИ. Плюс сюда часто приходили заслуженные преподаватели, которые знакомили лицеистов с начерталкой и историей дизайна. Еще детьми мы впитывали все самое лучшее от наших автомобильных мэтров: от чувства юмора до чувства прекрасного.
Как проходило обучение в институте?
В институте из детей-лицеистов мы превратились в талантливую банду, создавшую собственный очень уютный дом: масляными красками расписывали стены аудиторий, перенося чертежи культовых автомобилей. Сегодня это можно было бы назвать креативным пространством. Нас опекал Лев Николаевич Гуменьщиков. В такой творческой атмосфере мы создавали эффектные спорт-купе и SUV, о которых тогда грезили студенты МАМИ.
В институте вы занимались только теорией или была практика на автозаводах?
На последних курсах мы проходили стажировку на ЗИЛе, где в то время шла работа над правительственным лимузином. На заводе находилось два экспериментальных экземпляра горбачевской эпохи, называвшиеся «Рая» и «Миша». Один из них до сих пор жив. Кстати, на территории предприятия мы наблюдали автомобили, которые, скажем так, помогали нашим специалистам создавать продукцию для сильных мира сего. Это Mercedes-Benz S-класса и два Rolls-Royce. Одного «британца» распилили для изучения конструкции кузова. Заднее сиденье от той машины стояло у нас в отделе художественного конструирования на деревянных подставках и служило обычным диваном. Предметом интерьера, притом очень удобным.
Как в дальнейшем складывалась ваша судьба автодизайнера?
В веселые девяностые и начале двухтысячных много где довелось поработать. В 2001 году участвовал в создании интерьера лимузина для президента. К нам в компанию «СВ-Арт» пригнали бронированный Pulmann. Сказали, что есть клиент, о котором нельзя говорить вслух. Надо сделать консоль для напитков, посуды. Моя задача заключалась в изобретении такой консоли в стилистике Pulmann.
А зачем понадобилось изготавливать эту консоль здесь, в России? Почему ее не заказали на том же Pulmann?
При заказе на заводе существует множество ограничений. А у нас руки развязаны. Какие-то детали, шестеренки для моторчиков мы вытачивали сами, при этом финальный продукт выглядел очень достойно и по качеству ничем не отличался от пульмановской консоли. В те годы мы были наглыми, смелыми и недорогими в отличие от тех же Brabus, AMG или Pulmann. И еще тогда я понял важную вещь. Все, что мы делаем в тюнинге, появляется в автомобильной промышленности лет через пять-шесть. Можно сказать, что тюнинг указывает путь в будущее.
Я так понимаю, что разными тропками-дорожками вы пришли к Фоменко в Marussia?
Есть такой эпизод в моей жизни. В Marussia мне поручили разработку дизайна интерьера концепта F2. Это один из двух внедорожников, которые планировали выпускать в Финляндии, чтобы избежать таможенных пошлин в Европе. Затем меня назначили шеф-дизайнером Marussia. Мы с командой приступили к переработке концепт-кара B2 в серийный автомобиль. И в самом конце успели разработать линейку автомобилей на единой модульной платформе. Наши партнеры в НАМИ создавали машины для президентского гаража (седан, лимузин, внедорожник и автобус). А мы на той же платформе придумывали линейку автомобилей для обычных людей под маркой Marussia.
Жаль, что до серийных машин дело не дошло. А что было после Marussia?
Меня вместе с дизайн-командой из Marussia пригласили в проект Aurus для создания интерьеров, чем я и занимался в течение почти пяти лет, до 2019 года. Плюс нам пришлось разрабатывать сам бренд Aurus, поскольку до определенного момента автомобиль никак не называли. Вернее, его называли ЕМП, то есть «автомобилем единой модульной платформы». Исследованием по нахождению бренда занимался Александр Захаров – тот самый кумир моего детства из журнала «За рулем». В работе над Aurus очень пригодился мой опыт работы с яхтами и в тюнинге. Мне кажется, мы хорошо сделали свою работу. И говорю я не только о тех автомобилях, которые вы уже видите на дорогах, но и о тех, что появятся несколько позже.
В чем вы видите будущее промышленного дизайна? Куда мы идем? И куда хотим дойти?
Глобально миссию промышленных дизайнеров можно сформулировать такими словами: «решать проблемы, не создавая новых». Ведь что такое автомобиль? Он решает проблему перемещения из точки А в точку Б с максимальным комфортом, но создает столько проблем! Экология, потребление ресурсов, энергетический кризис. Электромобиль тоже не решает эти проблемы. Тяжелый выбор – хочу ли я этим заниматься в принципе?
И что решили?
Я помню день, когда впервые прокатился по МЦК, это было за год-полтора до того, как Дарья Топильская пригласила меня возглавить дизайн-студию «2050.ЛАБ». Так вот, та поездка изменила мой мир. Мимо моего окна комфортабельного вагона пролетала незнакомая Москва. Поезд практически бесшумно пересекал московские шоссе – через Алтушку проехали, через Дмитровку. Залип. Сделал целый круг. Полюбовался на «Сити», Новодевичий монастырь, «Лужники». К чему это я? Да к тому, что личный и общественный транспорт сближаются, даже интегрируются. Появляются новые виды: каршеринг, электросамокаты, прокатные велосипеды. Я был готов к переменам, и перемены пришли. Поэтому я совершил плавный трансфер из автомобильного мира в мир рельсового транспорта. Но это не самоцель. В автодизайне, как и в спецслужбах, бывших не бывает. Настанет время, и я вернусь к автомобилям, вернее, с новыми автомобилями!
